Когда мы были богами

Улочки Наполи играли с Мишель. Но мечтала она о обветшалой роскоши Гаваны. Наполи горячо обнял ее за плечи.

Песчаные стены домов, с былым лоском; смуглые и буйные итальянцы, без смущения проезжающие на красный свет; узкие улицы, пахнущие мылом; окна,  не скромно выпячивают свой быт; простыни, летящие стаями над головой; шум детворы, и ощущение криминала за углом; все это, поселило смутное предчувствие Кубы. И Мишель прошептала: «боже мой, это и есть моя Куба». Решив не перечить миражу, взошедщем в расплавленном воздухе Италии, она встретилась с городом из другого полушария. 

Пряный ром, малахитовый лайм, обязательные шляпы и полу-расстегнутые рубашки. Удушливый запах сигар. Одежда прилипает к телу. Высушенные солнцем и солью люди. Пение петухов. И перевязанное лентой Млечного пути перевернутое звездное небо.

Лоскуты впечатлений, украденные с книг и кино, пропитались друг другом, и родили эклектику из зноя, алкоголя, жизни без амбиций, страсти и песен под укулеле.

Боялась: воображаемая Куба разобьется об явь. И случайно столкнулась с фантазией. «Смелее буду готовить блюда для души из фантазий. Дерзко нарушать законы физики.» — улыбнулась Мишель. Бродила улетающими в небо улочками, не боясь дорог, где сворачивали туристы. Ныряя в пассажи, выныривала у фонтанов; отдыхала под зонтами пиней у памятников чужих ей героев.

Ходить в музеи это правильно. Мишель отозвалась на тихую прохладу высоких колон. Рассматривала древние статуи и увлеклась одной. Полчаса простояв, глядя ей в глаза. Божество было так знакомо. Внезапная темнота звездного неба плотным плащом накрыла ее. Коленки обмякли. Только успела опереться о стену, что бы беззвучно сползти по ней: волной нахлынуло видение и увлекло в пучину памяти.

То ли увидела, то ли ощутила неизвестной частью себя: она и есть эта божество из камня. рассмотрела себя, стоящую у подножия статуи. Вняла сколько творений искусства приняла в жертву, сколько вдохновения, воображения и веденья гармонии подарила. Мишель без сомнений знала: в момент улетит сквозь эти колоны, или обратит музей в тлен. Кивком дала понять: все ясно.

Прохлада зала, неслучайно манила. Воплощение Кубы в Наполи — не игра фантазии, это — силы Битарты. «Богиня Битарта покровительница прекрасного в мире. Ее сила в ощущении прекрасного, чувстве гармонии и даре воображения. Ей поклонялись народы славитов. Эта статуя VIII века из коллекции семьи Бернадутто. Переехавшей на Кубу, они, подарили статуи музею Наполи.» Мишель, без надобности, скользнула взглядом по надписи. Она все знала и так.

Выбежала из музея, окунулась в ближайший бар.
— !Dos tequila por favor!
 «Нужно все забыть. Иначе сойду с ума. Дома изучу историю Битарте и славитов. Что за нация такая вообще?!» Текила начала плавить кровь. И первые сомнения, как капли краски в прозрачной воде, начали свой затуманивающий сознание танец. Ветер догнал сырым порывом в затхлом баре. И Мишель с горечью поняла, что и это тоже уже было... Уже были сомнения. Пора ступить в ночную озерную воду, в которой отразился, свидетель прошлого — ночное небо. Оно расскажет ей эту историю до конца.

…

Михайлина вскинула пряди нежных янтарных кос. Обеими ладонями зачерпнула святую воду и опрокинула на лицо. Капли щекоча стекали на шею. Грубая, колючая ткань слизала сны с ее глаз. Зажечь все благовония, совершить обряд восхода богини в новый день, накормить пришедших принести жертвы, обсудить со старшей приготовления ко дню равноденствия. Ее ждал обыденный день жрицы. 

Михаэла рождена богами, —   так отвечали на ее вопросы откуда она родом. Не знала родителей, родного города, никого, кроме самого нежного существа, которое всегда незримо ощущала. Богини, которой служила с любовью, не понимая, что может быть важнее прекрасного.

 Ей с детства привили симпатию к тонкости и гармонии. Каждый миг могла уловить что-то чарующее вокруг: урлюканье горлиц, выпукло щекочущих рассветное солнце, мертвую пчелу в лепестках пионов, почившую самой приятной из смертей, в наслаждении от сладкого нектара. 

Когда терялась в быту и вдруг сознавала: что устала, она поднимала глаза в небо. Это была самая первая традиция, которой учили юных жриц. Но Михаэлу этому учили с первого дня как нашли на холодных каменных ступенях жертвенника в храме. Она уже тогда смотрела в небо, и казалось игралась с облаками.

Подними два озера к солнцу. Закрой их. Слови глубокий и медленный ветер, отпусти его из груди. Открой свои зеркала. Отрази в себе небо. А теперь найди облако, или свет на нем, или форму его, или цвет синевы, или скорость изменения его форм, что вызывают в тебе ощущение, как прекрасно то, что перед тобой. Дыши и любуйся. Узнай у неба, что именно, вызвало в тебе чувство прекрасного и привлекло тебя. Размышляй как и чем Битарте нарисовала перед тобой эту роскошь. Быть может это особенный повтор линий горизонта и облаков, или дело в том невероятном отливе синевы, что его хочется пить и купаться, свеж и чист, нет в нем ничего кроме цвета уходящего в глубь тьмы, что развернулась гостеприимным светом. 

Впитай гармонию неба. Повторяй каждый день на восходе, рассвете, и когда небо манит. 

Красота была ей матерью и отцом. Ничего не имело значения. Лишь изыск сочетаний вкусов, ароматов, цветов и мелодий. Михаэла легко схватывала азы ремесл. На ее пение сходились женщины перед родами. Пастухи просили воды с ее кувшинов, полагая: лишь она, среди прекрасных жриц храма, могла утолить жажду жизни. Воины приходили к ней окропить голову выбирая спутницу жизни.

Гетеры приходили, советоваться с жрицами, считая себя земными подругами храма. Гетеры не успели стать жрицами в юности и служили прекрасному по-своему. Они рассказывали о мужчинах, о похотях, о роскоши. Михаэла вздыхала, что не может быть гетерой. Но никогда не сожалела, что служит Битарте.

Тем утром она заколола янтарные кудри слоновым гребнем. Окропила свои зеркала неба святой водой. И взглянула в мутное отражение на рассвете. Звон разбитого глиняного кувшина прокатился по комнате.  Разглядев первые тени морщин, она вздрогнула от кощунственной мысли. Эта идея посещала ее и раньше, но сегодня яснее прежнего. Михаэла подумала, что Битарте, как в храм, вошла в ее земное тело. Битарте воплотилась в ней.

Не слышав о подобном, испугалась. Как может жрица, помышляющая о благах гэтэр, внять в себя богиню. Как могла сказать верховной, что она и есть Битарте. Только старик Архип приносящий жертвы в виде кристаллов прозрачного кварца, стал дольше задерживаться у ног Михаэлы. 

— Михаэла, я принёс сегодня кристалл в котором Битарте воплотили красоту зим. 

Покрутив в руках кристалл, поднеся его к солнцу, Михаэлла зажмурилась и улыбнулась.

— Ты прав, эту жертву мы можем принять, она действительно возвращает Битарте гармонию и красоту, которой она нас одаривает каждый миг. 

— Михаэлла мне нужен твой совет. 

Скоро мне покидать мир, но куда идти дальше, не знаю. Помоги выбрать бога у кого просить о пристанище для моей души. 

— Пойдём в сад храма, Архип, там мы ищем ответы через прекрасное — по традиции ответила жрица. 

В бассейнах словно птицы в небе летели лотосы и лилии. Не испачкав своей белизну в пучине, будучи рожденными из темной воды. Пчелы жужжали у розовых бутонов, вырывая лепестки добираясь до нектара Битарты. Райские птицы своими кремовыми хвостами заметали тропки. А волшебные персики стыдливо румянились и жались к друг-другу. 

— Михаэла, чувствуешь ли ты перемену в сердце своём? 

— О чем ты?

— Тебе страшно, как мне перед смертью. Ведь что-то неведомое ждёт нас. 

— Всех ждет неведомое, но и в этом можно разглядеть очаровании гармонии. Ты сам должен решить, что дорого и ценно было в для тебя жизни. Кому служил мыслями и делами, лишь тот бог сможет приютить тебя. 

— Михаэла, я знаю кому служил. Как и ты знаешь кому принадлежит твоё сердце. 

— Тогда ты счастлив, Архип. Зачем же пришёл? 

— Убедится, что Битарте не обманула меня. Михаэлла рассмеялась и сорвав персик протянула его старику. 

Сон больше не посещал ее. Мучилась: если она Битарте, и не несёт в мир силу, что есть в этой богине, то не вредит ли ей. впервые обратилась с собственной молитвой подсказать ей. Но не услышала ответов. Ей решать: впустить божество или нет. Сила Битарте росла с каждым рассветом. Михаэлла ощущала как ее тело становилось одновременно легким и мощным. Все трудней было жрице сдерживать посылы, разворачивающуюся в ней.

Вечером пришёл поёт просить подсказать ему в какой цвет облечь ему его героиню. Михаэла разгневанно ударила поэта. 

— Как, ты, раб рифмы, не понимаешь, что не в оттенке облачений суть прекрасного в поэме. Проси дать тебе глаза. А одежды у твоей героини того же цвета, что завтра будет солнце в день затмения. 

Михаэла испугалась собственной резкости и убежала в объятия верховной, в ожидание наказаний. 

Верховная видела, муки Михаэллы. Ждала, когда та обратится с просьбой. Но время просьб прошло. Теперь нужно отпустить Михаэлу в мир, чтобы она рассмотрела человечество. Увидела какую красоту и вдохновение нужно дарить миру сейчас. 

Верховная, пала на колени перед Михаэллой и попросила ее вернутся к ним после ее путешествий по миру. 

…

Платеж за напиток не проходил.

— Чем я могу еще вам помочь? –разобравшись с лимитами, спрашивал консьерж банка.

— … Благодарю, больше ничем.

А в голове бродило желание спросить: «Кто я? Какой быть дальше? Каким цветом накрасить ногти, в конце-концов? Знаю себя, как знали Землю в четырнадцатом веке — клочками. А кругом мрак неизвестного и только сказочные мифы о невероятных животных. Жрица ставшая богиней, которой сама поклонялась, красиво. А что теперь? Снова сомнения и страх. Кто я небо? Она поднесла глаза к небу, мигом нащупала в нем облако похожее на птицу с опаловыми крыльями, выпустила ветер из груди и улетела.

Неаполь тепло обнял за плечи и пал темной прохладой ночи к ногам Мишель. Она шла безлюдной улицей, зная: никто не приблизится к ней. Вдыхала воздух и облака тухли в этот миг. Поднимала руку и открывалась живописная площадь с фонтаном. Поведя головой, закрыла глаза и услышала пение песни, коечным бардом.

Не глядя сорвала цветок и закружилась в танце, который исполняли веками, столетиями, вечностью, все женщины мира, описывая самую совершенную фигуру. Каждым движением, она дарила миру гармонию, вдохновение и красоту. 

И по сей день, прогуливаясь улицами Неаполя, можно увидеть картину с пляшущей женщиной, от рук которой волнами-лентами растекается неведомые блага.

Но только Мишель и старик Архип знают, кто мог так вскружить голову художникам целого города.