Статисты: лица, лица, лица. Любящие и ценящие,
понимающие и слушающие, безразличные и участливые.
Мотор! Камера! Начали!
Мы, все-таки, пришли. Я – в нижнем белье
темно синего цвета с игривыми рюшами и красными бархатными шлейками, коралловая
кофточка, которая невольно соскальзывала с плеч, черная, обтягивающая тело
футляром, юбка и белая коротенькая шубка.
Главным элементом гардероба моего спутника, передающим глубину его намерений на мой счет, были туфли из подлинной крокодильей кожи. Доносятся медлительные заигрывания англо-эстонской команды «Slow Electric».
Главным элементом гардероба моего спутника, передающим глубину его намерений на мой счет, были туфли из подлинной крокодильей кожи. Доносятся медлительные заигрывания англо-эстонской команды «Slow Electric».
Приглашение контролерши пройти в первый ряд
партера. Там, где только ты и музыка. Манит малиново-сиреневый,
лазурно-персиковый свет. Томно разливаются мелодии джаза. Не в такт щелкают папарацци.
В зале густой белый дым, словно в небе
рассыпали пудру. И кажется словно, время заблудилось тут.
«Тиму Боувнессу, солисту группы, должно
быть, не по душе, что в первом ряду его музыку хотят облечь в слова…»,- печатаю
я в телефоне. О том, как все прошло, напишут в прессе: как встретили, как
слушали, где играли вне гармонии, а где удалось довести душу до микро оргазмов.
А у меня просится наружу о том, как занятно фотографы метались у сцены, по-детски
радуясь хорошей картинке. Как пробирались за кулисы, словно детективы из
французских комедий, активно меняя объективы в сторону увеличения размера, все
больше для наглядного опускания конкурентов, как это делали совсем недавно наши
предки. О привлекательном фотографе, ползавшем на коленях предо мной у сцены и
усердно пытавшемся осуществить невозможное - вместить в кадр музыку и чувства,
рождаемые ею.
Здесь и сейчас, не могу не смотреть на этого симпатичного парня с камерой. Весь его образ, словно из знойной итальянской мелодрамы. Он так наивен видом и так печален: длинная непослушная челка, большие детские глаза, вытянутый, прямой творческий нос и красивые крепкие руки. Вдыхая музыку, переполняюсь восхищением игрой подсознания, света, выглядывающих рюшей. Дурманящие мелодии рождают грезы о том, что под этим углом он, быть может, прикрываясь камерой, смотрит мне в глаза. Или на мои рюши, на оголившееся плече, куда упали темные локоны волос, прикрывая красную бархатную бретель.
Отдаваясь игре музыкантов, чудится, что они
повествуют о том, как красивый фотограф своими красивыми руками держит не
камеру, а мою шею. Как взглядом увлекает меня за кулисы, где он уже успел
разведать стоящие места, откуда лучше видно не просто музыкантов, а сам Джаз.
Где в черных бархатных портьерах утопает и губится свет алых софитов. Где дым,
столь густ, что за ним можно многое скрыть. Кто знает, что происходит за
кулисами, когда на сцене играет джаз? И что это за придыхательные звуки
разливаются иногда так фальшиво, но чувственно? Призраки джаза...
Плотный замш бархата, так приятен к слегка
оголенному плечу, бретель сползла и рюши уже не так плотно облегают
принадлежащие им округлости, открывающие кадру то, что подлежит цензуре. А обтягивающая
бедра юбка, всегда норовящая вздернуться до непозволительной длинны при ходьбе,
рисует под собой в складках блуждающую руку поднимающуюся все выше, по внешней
стороне бедра. Кружева чулка, щекочут его ладонь и нервы, как последний рубеж
приличия. Любопытно, крепко ли держаться эти портьеры?
Новая волна, густого дыма, тут можно
потерять не только чувство реальности, но и остатки праведности. Сладостное и
чистое ощущение хлюпающего сока в теле и в душе, наполняющего бытие жизнью и
наслаждением. Он, как профессионал наверное и в этот миг думает, какой должно
быть открывается вид солистам, когда клубни тумана тают и луч света уголком
крадется по нашим измывающимся телам. Быть может, джаз бэнд и вправду все
заметили. Польщенные таким вниманием, как прямые виновники и соучастники, они
играют еще знойней и упоительней. Кажется, это замкнутый круг возбуждения:
грезы и их воплощение в сладкой музыке, как уроборос кружат голову. Каждым оборот
наливает желанием все сильней, и не меня одну. Мой спутник, не смущаясь первого
ряда, от ласк моего бедра, перешел к более откровенным местам. Наверное, его
сдерживает лишь смакование томливого момента, от более решительных действий.
Герой моей фантазии, все чаще фотографирует слушателей и зал. Замирая с камерой
на моем взгляде, откровенно устремленном на его объектив, или это мне чудится.
Он не мог не заметить легкой улыбки на моем лице и чужой руки на моем теле. Мысль
о том, что этот концерт, когда-то закончится чудовищна. В тоже время она избавляет
от невыносимого желания заглянуть за кулисы и утонуть в этом дыме, слиться своим
соло с этой музыкой. Не зря говорят, что джаз - это и есть секс. Быть может,
сам Луи Армстронг, сейчас подмигивает мне своей сладкой ухмылкой играя богам
"Summertime"...
(В кадр попадает некая девица с камерой). Операторы
стоят на коленях. Мой фотограф, облокотился на сцену, тоскливо ищет кадр.
Смущенно поглядывает на моего мужчину, что-то шепчущего мне на ухо, от чего моя
нижняя губа приоткрывает ротик, а глаза слегка закатываются к небесам в мольбе
о пощаде. Девица обращается к обладателю
большого объектива, он улыбается в ответ. Наверно хочет вызвать
ревность. Конечно же, их связывает профессиональное поприще, но какого черта она делает
в моем кадре, в моей короткометражке, где главная сцена – это мой фотограф, с легкими усиками,
словно у подростка, и мы, в первом ряду?! Барышня снимает
зал, мы ловим взгляд друг - друга. Или это тоже игра воображения, опьянённого
музыкой? (Приходится вплести ее в
сценарий). Всем своим возбужденным и не
уступающим видом показываю, что со мной лучше не тягаться: роль первого плана
определена! Хотя, если она неплохо ловит кадр, может запечатлеть нас, там, в
белом тумане и черном бархате кулис под красным светом софитов. Если она
готова, как шаман, окунутся в мир страстно томных желаний рождаемых джазом.
«Slow Electric» оправдывая свое название, поймав искомую
ноту самобытности, перестав гнаться за слушателем и за дурман - романом между
поклонницей и фотографом. Звучащая печаль, дает понять, что флирт недолог: еще
пара взглядов, еще несколько фантазий. Затем весь трепет растает, вместе с
искусственным дымом и светом, закружившим наши головы. Улетающее эхом слово «never» озвучивает немое
кино. Эта лента из цветного дыма наполненного иллюзиями влюбленности на
несколько минут, рожденных в жгучей смеси юности, кудрявых рюшей и томных нот
джаза.
Свет! (фиолетово-алый) Музыка! (slow) Камера удаляется! (в перспективе титры).
Стоп! Снято!
Вспотевший режиссер, ищет на ощуп в заднем кармане джинсов, пачку "Lucky strike", достает сигарету, поджигает ее, все это время продолжая смотреть в одну точку. Глубоко затягивается, так что слышно треск сгорающей бумаги. На полминуты замирает и делает плотный продолжительный выдох. Клубы густого дыма окутали его лицо.
Иллюстрация Алексей Баранника "Саксафон"
Комментарии