Освещенную сотнями свечей
комнату, разрезал крик. Он вырвал из себя, словно бутон в бутоне детский вопль,
наполненный жаждой и ужасом жизни.
Свет оголял интимность рождения. Среди повседневности бархатных
портьер, шелковых индийских ковров, склянок с ажурными этикетками случилось волшебство.
Пальма склонились над дитем, как фея, пришедшая навестить новорожденного.
За
дверью, из угла в угол метался высокий мужчина в форме. Несмотря на суетливость
у потемневших от времени картин, увесистых кресел — его фигура, выглядела самым
устойчивым элементом. Трогательна беспомощность сильных мужчины перед ранимой
девушкой.
Хрупкая - дотронешься и упадет, лепесток ее цветения, и гармония
бытия нарушится. Бережешь не способное к существованию девичье существо. Но
слушая невыносимый крик, можешь лишь — мужественно переносить свою бесполезность.
Дверь открылась. Счастливая улыбка сожгла опасения.
— Поздравляю. Здоровая и красивая девочка. Мать отдыхает. Можете пройти.
Так родилась Изольда.
Прекрасное тело,
очаровательное личико, достаток и любовь, великолепное образование, множество
увлечений, прекрасный сад, завидную библиотеку, тьму поклонников и сотню
талантов, все было у Изольды.
Но ее не оставляло ощущение
пелены лживости окружающего. Жизнь проходила на созерцательном расстоянии.
Пелена недоступности понимания бытия. Кино, где роль ее утеряна. Она искала в
каждой минуте истинность.
Что бы не делала: меряла был
ли ненапрасным ее день. Она взяла за смысл пользу. Сделала сотни хороших дел,
тысячи людей были ей благодарны. Но удовлетворение не приходило. Ее преследовало
ощущение: вот-вот, за углом, таится разгадка прекрасной, не ясной жизни.
Изольда родила, что дало
успокоение, пока она не поняла, что передала эстафету мучения. Эгоизм рожать
для оправдания собственного существования. Вытолкнуть из себя жажду в другого,
оправдавшись реализацией животной функции. Изольда ощущала себя виной перед
ребенком. И сердце съеживалось, когда дитя спрашивало у нее:
— Зачем солнце? Зачем ветер, птицы? Зачем я?
На что Изольда, не находила ответов, отводя глаза говорила:
— Что бы мама тебя любила.
Когда мир погружался в
туман абсурда, бессмыслицы и невежества: она смотрела на красивое небо, цветы,
лица, картины. Наблюдала всю бесполезность и совершенство прекрасного. Дышалось
легче. Самого созерцания красоты довольно, чтобы жить. Перья павлинов,
волшебный закат, зелень первой весенней листвы — хороши просто так. Может, все
просто так — игралась мыслями Изольда. Надеялась сквозь года сказать зачем все
было.
Так и случилось.
Старость пришла быстро. Изольда
смирилась умереть с чувством неведенья и сожаления о прошедшей рядом с ней
собственной жизни.
В больничную палату Изольды вошел интересный мужчина,
в темно-синем двубортном плаще, подобно морской униформе, небрежно держа шляпу.
С прохладой улицы, от него веяло смелостью и дерзостью жизни. Изольда залюбовалась
им и улыбалась, как улыбалась красивым мужчинам в юности.
— Здравствуйте, Изольда.
Изольда приняла молодого человека за помощника адвоката, который улаживал
дела с наследством.
— Я пришел выполнить Ваше пожелание.
— Очень хорошо. Все бумаги у мистера Брюса. Он все знает. Я только
хотела...
— Нет, Изольда, я пришел исполнить другое твое желание.
Ее поежило от фамильярности приятного на вид человека. Невольно сморщила
лоб, не желая впускать в голову его слова.
— Желание, которое ты загадала. Ты не помнишь, но тебе подарено желание
на следующую жизнь. Я пришел его осуществить.
— Аааа?
Только и протянула Изольда
— Ты загадала узнать, перед смертью, для
чего жила. Мы отговаривали, но ты настояла, мол не любишь не разгаданных
загадок. Ты и не подозревала, что получишь ценнейшую возможность: осмыслить
жизнь, поразмыслить, подвести итоги.
Эта жизнь — для наслаждения, удовольствий и счастья. По
нашим расчетам ты должна была быть счастливой. Вот так. Надеюсь удалось.
Оглушительная тишина окутала
Изольду, она пыталась вдохнуть, но вокруг вакуум. Она не могла влить ни капли
жизни в легкие. Ее сливали на помойку бытия, как отработанный эксперимент. Стало
легче от ощущения, что где-то ее жизнь подрезюмируют: запишут пятью тезами
правил и внесут небесный арсенал, который позволяет делать поправки на ее опыт.
— Быть счастливой...
С горькой улыбкой прошептала она и засмеялась. Глаза заблестели слезами,
смывая пелену. Резкость, контрастность, все засветилось изнутри себя.
— Не разгадала...
Улыбнулась мужчине в плаще. Тот, с пониманием развел руками. Изольда взглянула
в окно, на небо. Оно было голым. Рассеивая тьму Вселенной превращалось в
обманчивую лазурь. Полдень замер на мгновенье в нерешительности. Лучик солнца,
падая на ее лицо, гладил теплом веки. Птички чирикали о ягодах рябины и уходящем
лете. Впервые она была счастлива, что избавилась от удушливого непонимания,
занозой засевшего в душе. Не поворачиваясь проговорила:
— Знаете, теперь не хочется умирать.
— Знаю Изольда, но ничего не могу поделать.
Сказал он, надевая шляпу. Дотронувшись аккуратными, как у пианиста
пальцами, к краю полей, кивнул в знак прощания. Ободряющая и бережливая улыбка скользнула
на лице. Он знал, как легко упустить счастье и научился относиться к этому с
иронией, продолжая очаровываться разнообразием мира.
«Какого красивого мужчину
прислали ко мне» — подумала Изольда.
Это была ее последняя мысль.
Комментарии